Кажется я собрал все пасмурные дни этого лета: просыпаешься в восемь утра, окна еще не зашторены и не замечаешь, что, солнца-то и, нет! Принимаешь душ, бреешься и, суша волосы дырявым полотенцем, подходишь к окну и не понимаешь: чего это вдруг сегодня снова так темно?

Приглядываешься к серому небу и понимаешь - целый день придется ждать дождя. Потом одеваешься и завтракаешь, если конечно в холодильнике есть хоть что-то, например колбаса или яйца.

Хорошо, если суббота, и еще остались деньги. Можно сходить в паб. Там чего-нибудь выпить, и, если не прохладно, то усесться на террасе и разглядывать проходящих мимо женщин. Если уже слегка окосел, то можно, нахально улыбаясь, пригласить их выпить. Многие соглашаются сразу. Но некоторые высокомерно фыркают, как породистые, да и вообще лошади, и в этот момент хочется плюнуть им в спину, но лень. Или накачался так, что скорее попадешь в себя. Можно конечно кирпичом, но его никогда нет под рукой.

Сегодня правда не суббота, всего лишь четверг, но я уже был тут, в своем любимом пабе, на террасе под каштанами. Уже почти неделю я просаживаю деньги, с таким трудом заработанные. Можно конечно их растянуть, покуда не найдешь новую работу. Можно. Ну, ну а жить? Когда жить? Если постоянно растягивать до следующей работы, то так и будешь трястись, и не заметишь, как тебя трясущегося выкинули на пенсию; шамкающего пустым ртом и воняющим невытертым задом. Я на таких нагляделся уже, сидя тут и падая со стульев на деревянный настил.

Ее я заметил не сразу. Эта курва сидела в самом конце стойки и пила какую-то муть через соломинку. Я, честно признаться, был уже явно весел и намеревался перескочить на виски, но портвейн слишком вкусное пойло, чтобы так сразу с него соскакивать. Пришлось взять еще немного.

Вышел на террасу. Мимо бредут люди и делают вид, что они: порядочные, вежливые и достойны того, чтобы их уважали.

Вот, к примеру, моя жена. Я. Мы очень хорошие люди. Серьезные люди. И я уверен, что это заслуженно, то, что наши друзья уважают нас.

Твоя жена в шестнадцать лет отсосала уже у двоих. А в тот период, когда училась в университете, она давала всем кому ни попадя. Тебя не удивляет, что на первом свидании с тобой она сразу раздвинула ноги?

А что тут такого? Мы современные люди... я тебя не понимаю!?

А ты? Ты сам? Ты уже и забыл, с каким упоением рассказывал своим друзьям, как пёр ту толстуху в привокзальной гостинице, пока твоя жена рожала вам сына! Забыл?

Я был пьян! И потом, меня туда затащили, и она сама бросилась на меня!

Какая несправедливость! Так ты переживаешь? И тебе стыдно?

Нет!... То есть... конечно, переживаю, и мне стыдно! Но это было давно!... Давно!

Она, твоя жена тоже о многом переживает.

Что ты имеешь в виду?

Помнишь, когда она поехала к маме, ну когда ты со сломанной ногой дома лежал?

Конечно помню, ее мама болела, вот она и поехала к ней, ухаживала.

Да-да... она аборт делала, залетела твоя птичка от кого-то. Теперь у нее совсем руки развязаны, но вся проблема в том, что она уже не та, что раньше: кожа висит, сиськи висят, апельсин на жопе... сам понимаешь.

Ты выдумываешь! Ты не можешь этого знать!

Она мне сама рассказала про аборт, после того как я ее сзади поимел.
Она тебе не признавалась, что ей нравится в зад?

Он замахнулся, хотел ударить меня, но я его опередил. Теперь он лежит передо мной и совсем не похож на того, каким был еще пять минут назад. Куда девался весь его лоск?

Не переживай ты так! Расслабься! Помнишь: "Лучше жрать торт с друзьями, чем говно в одиночку"?

Проститутка...

Так вот, мне кажется, что все-таки, мы все вместе жрем говно уже давно.

Как она могла? Я с ней разведусь...

Она оттяпает от тебя половину имущества. И еще немного.

Согласен. И кстати, без обид, если у меня была бы жена, то я позволил бы тебе ее трахнуть, между прочим (мы же друзья, ха-ха).

Я подумал, что в таком случае лучше жениться на уродинах, чтобы самому не возжелать ее.

Но так как я не женат, приходиться пользоваться в долг.

Как ты мог?

ТОП

Потом он поплакался немного еще; я напоил его пивом и отправил восвояси. Он сказал, что ему нужно еще в скобяной магазин зайти, что-то купить. Наверное топор, подумал я, зарубить свою птичку. Хотя нет, вряд ли. А так и будет, жить рядом с ней, зная обо всем и продолжать корчить из себя порядочного и уважаемого человека. И конечно же, периодически срываться в припадке и хлестать водку. Человек же. Мужик же.

Официант давно уже убрал осколки бокалов и унес разбитый стул. Я зашел внутрь: курва все еще сидела там. Я решил, что она сидит и ждет меня. Должна же быть хоть одна женщина, хоть когда-нибудь ждать меня?! Пусть она сама об этом и не знает, а лишь ждет, пока не появится красавец навроде меня и не угостит ее.

Привет, краля.

Она посмотрела на меня. Боженьки! Да она почти в стельку! Вот это да!

Прив...ет.

И улыбнулась. И сразу преобразилась. Не совсем страшная, да и выпил я, всего-то ничего. Не знаю почему, но я даже ничего не мог с собой поделать, а просто подошел к ней поближе и погладил ее по ноге. Порыв. Она сделал удивленные глаза. Удивилась. Наверное забыла, что такое мужская рука у нее между ног.

Возьми мне выпить, - это она.

И все. И сразу будто знакомы уже пять лет. Я попытался вытащить руку. Она сжала ноги и громко рассмеялась. Я принялся щекотать ее мохнатку пальцами и теребить там, она, закинув голову назад, хохотала как сумасшедшая; вся затряслась от смеха и чуть не свалилась со стула, но я успел подхватить ее.

Взял выпивку. Пьем. Спросил себя, хочу ли я пернуть. Ответил себе, нет, не хочу. Я всегда, когда сильно напиваюсь начинаю пердеть. Без разницы, где в данный момент нахожусь, в ресторане или в казино за рулеточным столом, в пабе или еще черт знает где, куда меня может занести по пьяни. Один раз я пердел танцуя с одной женщиной, под оркестр. Мы кружились в танце, она танцевала хорошо, я это помню отлично; я пердел и томно смотрел в ее глаза. Запах сбивал с толку остальных танцующих. А я кружился и пердел. Пердел и кружился. Оркестр начал задыхаться и музыка смолкла. Потом мы поехали ко мне и пока она принимала душ, я лежал голый на кровати, перед открытым окном и долбил что есть сил. Чтобы выпустить все предательские газы. Не хотелось погубить романтический вечер.

Орел или решка? - это я.

Курва посмотрела на меня, да не очень-то и пьяная, еще соображает.

Подбросил монетку. Орел.

Твоя взяла.

Что это означает?

Это означает, что ты будешь стоять раком и изображать летящую орлицу. И размахивать руками, как крыльями.

Хрясь! Красный отпечаток ее маленькой ладони на моей левой щеке.
Страстная сучка!

Возьми еще, - и выпила залпом рюмку.

Взял еще.

Бармен косился на нас. Еще бы не коситься, она уронила зажигалку на пол и пока ее поднимала, успела расстегнуть ширинку на моих брюках. Потом уселась на стул и начала потихоньку там шерудить. Со стороны казалось, что мы ведем себя странно, она похихикивала и шуровала рукой под стойкой, я мычал и пытался не шевелиться, еще повредит мне чего-нибудь.
Но скоро ей надоело, она вытащила руку из моих брюк и вытерла ладонь об юбку.

Погода совсем распоясалась, мы хотели посидеть на террасе, но начался дождь.

Тогда она сползла со стула и сказала, что пойдет в туалет. Я двинул за ней и мы вошли в кабинку одновременно. Когда я запер дверь, она нагнулась, задрала юбку и сняла трусики.

Кабинка была слишком мала для орла. Руки не помещались. Поэтому я попросил ее изображать пони. Она фыркала и ржала, у нее хорошо получалось. Потихоньку, еле-еле подбираясь к финишу, переваливаясь через столько выпитых рюмок я отпрянул от ее зада и дал залп. Курва продолжала еще несколько секунд раскачиваться, по инерции. Я похлопал ее по заду, плотненький, не совсем дряблый. В точности как на картинках с пони.
Потом мы по одиночке вышли и сели за наши места у стойки. Я взял себе виски, ей вина. Взял ей порто. Белый. Потом мы много курили и говорили о чем-то, впрочем, это было уже не важно.

А когда дождь совсем перестал, поехали ко мне. Долго тряслись в автобусе. Я живу на отшибе, вдали от шумных баров и пабов старого города. Там, в своей тусклой квартире, я еще пару раз ей впердолил. Она размахивала руками, как крыльями, упершись головой в подушку и кричала:

"Кааа-кааа-кааа-аааааа!!!"

Скажи нам достопочтимый купец как мог ты двадцатилетним юношей беседовать с повелителем правоверных Гаруном-аль-Рашидом если он умер 50 лет назад, а тебе с виду нет и сорока лет?
- Знайте же почтенные, что история моя настолько поучительна, что даже если бы она была написана иглой на уголке глаза, то и тогда она бы послужила назиданием.
Наш отец разделил свое состояние между мной и братом, и мы купили товар, снарядили корабли и отправились торговать. С помощью Аллаха наше путешествие оказалось удачным, и мы оба разбогатели. Каждый купил себе дом, а остаток денег мы вложили в товары. И снова, хвала Аллаху, мы получили прибыль. И решил мой брат поселился в чужих землях. И там ему сопутствовала удача. Потом мой брат решил жениться на румийке. Несмотря на то, что все наслышаны о коварстве дочерей Рума, он казался счастливым. И все мы радовались его счастью. Спустя год он пригласил меня погостить. Я оставил лавку управляющему, а сам отправился к брату.
Случайно я услышал разговор двух служанок: «Несчастный наш господин. Коварная румийка опаивает его каждую ночь вином и исчезает».
Ночью, сделав вид, что ушел спать, я спрятался недалеко от комнаты брата, и когда неверная вышла, неслышно последовал за ней. Закрыв лицо, румийка шла по городу. Она подошла к дому и вошла внутрь, и я проскользнул тоже. Она вошла в небольшую комнату, а я спрятался за дверью. В комнате, на кровати сидел чернокожий раб.
- Где ты была так долго? - рассердился он.
- О мой господин, я должна была усыпить мужа.
- Здесь были мои родственники черные, и каждый из них уехал верхом на своей женщине, и только я из-за тебя остался один.
- Прости меня господин, - сказала румийка и нагнулась.
Черный раб сел на нее верхом, и она побежала, радуясь милости своего господина. Он хлестал ее плетью, и она старалась изо всех сил, несмотря на то, что он был заметно тяжелее ее. Когда она упала, он пнул ее ногой. Она же встала на колени и принялась облизывать его член. Не в силах терпеть такое, я хотел убить их, но это огорчило бы моего брата. Не зная как поступить, я скрылся, пользуясь тем, что они не видели меня, занятые друг другом.
Весь день я ходил мрачнее тучи, но ничего не сказал брату. Когда он принялся расспрашивать меня, не навлек ли он на себя гнев Аллаха, плохо приняв гостя, и не в обиде ли я на него, мне пришлось ему все рассказать. На следующую ночь, он незаметно вылил вино с сонным зельем и притворился что уснул. Затем он, как и я в прошлую ночь последовал за неверной. Когда румийка предалась разврату с рабом, он ворвался и убил их обоих. И стал мой брат ходить мрачнее тучи. Затем он оставил лавку на управляющего, а сам отправился в путешествие, чтобы развеять свою печаль. Я же вернулся домой и стал торговать, но не мог забыть о брате, и печаль разрывала мне сердце. И спросила сестра моя, дочь моего дяди, о причине печали. И поведал я ей историю брата, румийки и черного невольника. Я же не мог выбрать себе жену, помня случай с братом.
- Не могу я смотреть на горе брата, игравшего со мной, когда я была маленькой, - сказала сестра, - садись же на меня верхом, и я помогу тебе.
- Боюсь любимая сестра, что упадешь ты подо мною, как падает дерево под сильным порывом ветра.
- Не бойся, брат мой, толстые деревья ломаются, а тонкие гнутся, а потом выпрямляются опять.
Я сел верхом на девочку, которая в 13 лет была подобна нераспустившемуся бутону, и она побежала вперед. Я думал, что она упадет под моим весом, но сестра моя превратилась в ифритку и подняла меня в воздух. Мы полетели над морем, и сестра сказала: «Не удивляйся обычаям острова, на который я отнесу тебя, но здесь ты найдешь свое счастье, и поможешь брату. Вернуться ты сможешь и без меня. Через месяц, корабль с острова отправится в наш город».
Увидев прекрасный остров, я восхитился и воскликнул: «Нет мощи и силы кроме как у Аллаха всемилостивейшего и всесильного!» Покрытый пышной растительностью остров напоминал парадиз. Я догадался, что пресная вода здесь в изобилии, а земля плодородна. Первыми людьми, которых я встретил, были рыбак и его жена. Рыбак ехал верхом на ней к берегу моря. Красота женщины была заметна, несмотря на одежду, которая отвечала канонам правоверных. При этом женщине не составляло труда везти своего мужа, который весил немного больше чем она. Мужчина тоже был столь прекрасен, что мог бы внушить страсть тем несчастным, навлекших на себя гнев Аллаха, которые способны воспылать страстью к мужчине. Увидев, меня они остановились. Как оказалось жители райского острова очень гостеприимны.
- Как ты очутился здесь чужестранец, ведь ни один корабль не может пристать к берегам нашего острова? - спросил рыбак.
- Может тебя принесла птица Рух? - добавила его жена.
- Ты сказала правду, прозорливая. - ответил я, надеясь что Аллах простит мне обман.
- Однако ты пеший, а в порту можно недорого найти достаточно женщин, которые отвезут тебя куда хочешь.
Рыбак и его жена поделились со мной своей пищей, которая состояла из рыбы, риса, овощей и фруктов. Как оказалось на блаженном острове еды хватает с избытком. А плоды, растущие только здесь, делают тела жителей сильными и прекрасными. Иногда остров покидают корабли, но уехавшим нет дороги назад, разве что их принесет птица Рух или ифрит. Люди, ищущие приключений или наживы, покидают остров, а те, кто ценит сытую и спокойную жизнь остаются. Остров мало общается с внешним миром, поэтому рыбак и его жена с жадностью слушали мои рассказы и расспрашивали новости.
В порту женщины- носильщицы стали наперебой предлагать себя.
- Я выносливая и могу везти всадника от рассвета до заката солнца!
- Я сильная и легко могу везти двух всадников!
- А я с всадником могу бежать быстрее, чем другие без всадника!
- На мне сидеть удобнее, чем на верблюде!
Выбрав высокую и сильную женщину, я сел на нее верхом. Она умело подхватила мои ноги и пошла вперед. Я удобно устроился на крепкой и гибкой спине. Широкие бедра носильщицы помогали держаться. Она довезла меня до города, не показывая ни малейших признаков усталости. Город был похож на другие города правоверных. В узких улочках я почувствовал преимущества такого, вида передвижения. Женщина умело пробиралась между ослами и повозками. Впрочем, многие мужчины передвигались подобным образом. Сестра предупредила меня не высказывать своего удивления, но про себя я восхищался силой женщин и странными обычаями. В отличие от животных носильщица отлично знала город, что являлось дополнительным преимуществом. Она, как и рыбаки, жадно расспрашивала меня о внешнем мире, и сама с удовольствием рассказывала об острове. Как оказалось земля на острове очень плодородна, а море полно рыбы. Благодаря обилию пищи и благоприятному климату все жители острова сильны и здоровы. Однако отсутствие золота и драгоценных камней, а также невозможность торговли с внешним миром привело к тому, что на острове нет ни богатых, ни бедных. Впрочем, монеты, которые у меня были, ценились высоко, потому что они попадали на остров, только с путешественниками, принесенными чудесным образом. Желающие разбогатеть могли нанять корабль, нагрузить его ценной древесиной, которой хватало с избытком, и отправиться в внешний мир. Только им не было дороги обратно, а многие предпочитали сытую и спокойную жизнь. На острове передвигались верхом на ослах или на женщинах. Однако верхом на незамужней девушке ездить запрещалось, и если кто-то оседлал незамужнюю он должен вступить с ней в брак, иначе девушка считалась опозоренной. На замужней имел право ездить только муж. Однако существовали еще женщины, выбравшие работу носильщиц, на них разрешалось ездить каждому, кто заплатит назначенную ими сумму. Ремесло носильщиц считалось очень почетным, и только самые сильные избирали его. Девушки, избравшие такую судьбу, привязывали на спину мешок, весом равный среднему мужчине, и не снимали его, до тех пор пока не становились полноправными носильщицами. После таких тренировок, они могли везти всадника сутками. Носильщицы не выходят замуж, и в это мне показалось язычеством, противным Аллаху. Однако я ничего не сказал об этом, желая сначала услышать мнение ученых мужей величественного города Багдад.

* * *
Нескольких монет в моем кошельке хватило бы, чтобы прожить на чудесном острове ни в чем не нуждаясь год, но я хотел вернуться домой, а также утешить брата. Я решил нанять корабль, и нагрузить его чудесной древесиной, чтобы с прибылью закончить путешествие. Хвала Аллаху нашлось много отважных людей, готовых ради новых впечатлений покинуть райский остров. Груза хватало, чтобы всех нас сделать богатыми людьми, смущало только то, что я так и не нашел обещанного счастья. Корабль должен был отправиться ровно через месяц с того дня, в который, по воле Аллаха, я вступил на землю волшебного острова.

До отплытия оставалось несколько дней. Привыкнув к приятному и удобному способу перемещений, я отправился на базар, чтобы нанять носильщицу. Там я встретил юную девушку с тяжелым мешком на спине. У меня появилось непреодолимое желание оседлать эту юную, но сильную красавицу, на которой еще никто не ездил верхом. Странно, что никто до сих пор не избрал ее, полагаясь на более опытных носильщиц. Девушка обрадовалась. Оказалось у нее нет родителей и нет приданного, а таких весьма неохотно берут в жены. Стать носильщицой для нее единственный способ добиться чего-то в жизни. Когда я обнял ее за шею, она легко оторвала меня от земли. Живого человека нести гораздо легче мешка такого же веса. Сквозь тонкую одежду я чувствовал молодое тело. Мои руки легли на девичью грудь. Моя плоть восстала, несмотря на то, что пользуясь другими носильщицами, я научился сдерживаться. Я поцеловал шею девушки.
- Знай, чужеземец, что носильщицам запрещено вступать в такие отношения с всадниками.
- Но ты еще не стала носильщицей, а мужу не возбраняется ездить верхом на жене.
- Я не знаю другого ремесла, а ты хочешь покинуть остров.
- Я заберу тебя с собой!
- Только при условии, что не разлучишь меня с сестрой.

Так я покинул остров вместе с женой и другой прелестной девушкой, которая тоже готовилась стать носильщицей. Когда вернулся мой брат, хвала Аллаху, она сумела развеять его тоску.

Закончив рассказ, купец позвал свою жену. Стройная, но сильная женщина, выглядела лет на тридцать. Никто не верил что ей больше шестидесяти лет. Купец сел ей на спину, и верхом покинул общество.
- Счастливый брак способствует долголетию, - были его прощальные слова.

Жил был маленький пони в Алматинском цирке. Он был черным от носа до кончика хвоста, поэтому его звали Черныш. В молодости он был очень быстрым и ловким. Во время выступлений он весело скакал на арене и радовал маленьких детей. Юным зрителям особенно нравилось, когда обезьянка Даша скакала верхом на Черныше и корчила рожицы.

Когда пони состарился, директор цирка, пузатый и добрый дядя, отправил его на заслуженную пенсию. Черныш больше не выступал на арене, но он встречал детей на площадке перед цирком и катал их вокруг фонтанов на своей спине. Черныш очень любил детей. Он любил их возить на спине, любил, когда они гладят его мордочку, когда фотографируются с ним. Мальчики, сев на Черныша, представляли себя богатырями из сказок, которые с мечом в руках дрались со страшными драконами. А девочки представляли себя маленькими принцессами, которые ехали сквозь сказочный лес к своим подругам - феям. Так и катал Черныш своих маленьких всадников перед каждым представлением.

Но однажды зимой, прямо перед Новым годом, Черныш забыл надеть шарф на прогулку, и вечером у него поднялась температура. Пони заболел. Весь следующий день он лежал у себя в вольере и пил лекарства. Доктор не разрешил ему выходить на улицу еще несколько дней, и директор цирка закрыл дверь его вольера снаружи, чтобы пони не выбежал на улицу и не заболел еще больше. Черныш не мог открыть дверь изнутри, поэтому он сильно загрустил, ведь ему очень хотелось увидеть детей.
Когда через несколько дней доктор пришел, он заметил, что у пони уже нет кашля и температуры, но он, к сожалению, не выздоравливает. Доктор опять запретил выходить на улицу, и Черныш загрустил еще больше. Доктор не знал, что пони никак не мог выздороветь, потому что скучал по детям. Черныш перестал есть и пить, а тихо лежал у себя в кроватке.

Однажды утром обезьянка Даша, с которой они раньше выступали, проходила по коридору и услышала, как Черныш тихо плачет у себя в вольере. Даша захотела выпустить Черныша, но дверь была крепко-накрепко закрыта. Обезьянка Даша схватилась четырьмя лапами и сильно дернула дверь, но дверь не открылась. Она дернула еще раз - дверь осталась закрытой. Тогда Даша, крепко схватившись своим хвостом, дернула дверь изо всех сил, и она распахнулась настежь! Увидев, что путь на улицу свободен, Черныш обрадовался и выбежал из вольера, прокричал обезьянке Даше «Спасибо!» и побежал на улицу.

Выскочив на площадку перед цирком, Черныш увидел детей, которые пришли на представление. Заметив Черныша, они начали радостно махать ему руками и звали поиграть. Черныш так обрадовался, что поскакал к ним быстрее ветра. Мальчики и девочки окружили его и начали обнимать и гладить. Пони был так рад тому, что он снова рядом с детьми.

Целый день Черныш катал своих маленьких друзей на спине. И вечером, когда пришел к себе, он съел целую тарелку каши и выпил бутылочку молока. Черныш был очень счастлив. Он чувствовал себя очень сильным и здоровым. Увидев детей и поиграв с ними, Черныш наконец-то выздоровел! Улыбаясь, он лег в свою кроватку, укрылся одеялом и крепко уснул.

С этого дня Черныш больше никогда не болел!

Что же стало с моей жизнью? Когда-то дочь гордого племени грифонов оказалась в рабстве. Мне положено умереть, но не сдаться в плен, а тем более в рабство. Однако, Он умеет убеждать.

Покинув родной дом по достижении совершеннолетия, в соответствии с нашими обычаями, я отправилась на поиски лучшей жизни. Нашла, нечего сказать. Прослышав о богатой Кристальной Империи, я направила свои крылья туда. Путь был неблизкий, и к его концу запасы провизии, взятые в дорогу, подошли к концу. Шерсть и перья не спасали от пронизывающего до костей ледяного ветра, приходилось лететь у самой земли.

Самый сложный, последний перелет едва не стоил мне жизни. Еды не совершенно осталось, вдобавок ко всему я жутко простыла. И вот так, на чистом упрямстве вперемешку с горячечным бредом я дотянула до границ Кристальной Империи. Как только я ступила на кристальную мостовую, мое тело окончательно отказалось функционировать. Вот так я и валялась посреди мостовой, благо магия защищала эту страну от ужасов вечной зимы, так что замерзнуть насмерть мне не грозило. А вот смерть от простуды и голода была вполне вероятна. С такими невеселыми мыслями я и провалилась в небытие.

Следующая неделя была для меня как в тумане. Как потом выяснилось, семейная пара кристальных пони подобрала меня на улице и выходила, словно брошенного птенца. Ненавижу себя за это, лучше бы я там сдохла! Едва оклемавшись после болезни, я была самым наглым образом закована в кандалы и отправлена в замок для «перевоспитания», так они это назвали. Моих спасителей, а ведь я так и не узнала, как их звали, отправили со мной, что-то про «укрывательство» и «помощь врагу». О да, полудохлая грифина это страшный враг.

В замке началось самое веселое, меня швырнули в какую-то темную комнатушку, где нельзя было ни расправить крылья, ни даже вытянуть ноги, только сидеть скорчившись. Я кричала, вопила, клекотала до хрипоты, безрезультатно. Не знаю, сколько времени прошло, ни еды не воды мне не давали, только кромешная тьма, сквозь которую не видели даже грифоньи глаза. В какой-то момент меня посетила мысль, что все, что есть, вот эта чернота кругом, а все, что было до нее всего лишь наваждение. Я старательно гнала от себя эту идею, старательно вспоминая свою жизнь, свое детство, но образы ускользали от меня, подталкивая все ближе и ближе к отчаянию.

Когда меня вынули из камеры, во мне еще теплились остатки надежды выбраться. Перья на моих крыльях напоминали мне: я грифина, и мы гордый народ, мы не сдаемся. Я цеплялась за эту мысль, не давая себе отчаяться. И когда меня бросили к Его ногам, я посмотрела на него с ненавистью.

О, он ничего особенного из себя не представлял, обычный угольно-черный единорог, на фоне остальной разноцветной братии его сородичей его вообще можно было назвать уродом. Наверное, он был болен чем-то вроде меланизма. Именно поэтому, стараясь скомпенсировать свою бесцветность, он окружал себя излишне вычурными и богатыми предметами, носил архаичную мантию времен древних династий, скрывавшую его фигуру.

Вы посмотрите на это, она еще сопротивляется, - злорадно с ухмылкой произнес Собмра. Его недобрая улыбка обнажила пару белоснежных клыков, от вида которых у меня перехватило дыхание.

Что ж, тогда придется заняться тобой лично, давненько мне не приходилось так развлекаться, - он неторопливо обошел меня по кругу, и, сделав полный круг, оценив меня со всех сторон, наконец, опустил свою рожу к моей и пристально уставился прямо мне в глаза.

Такого ужаса я не испытывала ни до ни после. Это было словно все пытки сразу, словно бесконечно умирать, мечтая о смерти как о избавлении, но продолжать страдать. Это было мерзко и ужасно, те вещи, что он со мной делал, наяву или нет, мне было без разницы. Я просто хотела, чтобы все это кончилось. Вечность спустя, и еще немного погодя я очнулась и обнаружила себя у подножия Его трона.

Ты замечательная игрушка, мы с тобой еще не раз поиграем, - раздался самодовольный голос Моего Господина. По-другому, о нем я думать не могла. Любые попытки разбивались о мою же твердую уверенность: он Мой Господин и его приказы для меня закон. Но как не странно все остальные мои мысли были при мне, я не стала тупой марионеткой. И это бесило еще больше, иметь возможность осознавать, и не иметь возможности ослушаться.

Поднявшись на ноги, я помимо своей воли отвесила ему глубокий поклон.

Слушаю вас, Господин, - непривычно покорным голосом произнесла я.

Разумеется, - расхохотался Он, - а теперь давай еще немного поиграем…

Feuerleiter. “Как я стала рабом”. Тут уже одного название достаточно, чтобы настроиться на нужный лад.
Отлично показано общество, в котором на фоне массовой истерии врагом может оказаться каждый, а милосердие и сострадание объявляются предательством и помощью врагу. Казалось бы, безумие! Действительно, безумие. Казалось бы, такого просто не может быть. Но всё это мы уже когда-то видели на страницах истории…
Интересно показан Сомбра. Мысль о том, что его личность стала такой на фоне неких комплексов, вызванных внешним уродством… Звучит весьма логично. О Гитлере тоже ведь ходит версия (хотя я в неё не верю), что он был сексуально неполноценным, и на этом фоне стал маньяком. Почему тут не быть подобному?
Ломка сознания плохо раскрыта, вот это минус. Я понимаю, что у нас SFW, и не призываю включать в текст описания жестокостей (которыми, думается, грифона и не сломить), но каких-то психологических моментов должно было быть больше. Не потому что мне приятно это читать (боги, я люблю солнце и радуги). Просто у вас название работы звучит как “Как я стала рабом”, а значит именно эта тема должна быть раскрыта максимально.
Но это моё личное мнение, на истину я не претендую. В остальном рассказ мне понравился.

Однажды Эпплджек захотелось поесть вкуснейшего яблочного пирога бабули Смит. "Что же делать, уже поздняя осень, яблоки собраны..." - подумала она, и решила пойти за советом к бабуле.
- Бабушка, привет, - сказала Эпплджек. - Я очень хочу поесть твоего вкуснейшего яблочного пирога, но мы ведь сделали джем из всех наших яблок, а новых не наберешь.
- Далеко-далеко, - начала бабуля Смит, - За Вечнодиким лесом, за Большим Каменистым Ущельем, за Пустынной равниной растут три яблони, яблоки на которых зреют круглый год. Принеси мне их, и я испеку тебе пирог.
- Хорошо, бабуля, - кивнула Эпплджек и пошла собирать вещи для путешествия.
- Эпплджек! - Эпплблум из своей комнаты громко окликнула сестру.
- Чего тебе? - спросила та, просовывая голову в дверь. Маленькая поняша сидела за письменным столом и делала домашнее задание.
- Сестренка! Я тоже хочу отправиться в путешествие по Вечнодикому лесу! Возьми меня с собой! Завтра ведь выходной и мне не надо идти в школу!
- Хорошо, - согласилась Эпплджек, подумав, что вдвоем они принесут больше яблок. - Только будь хорошей девочкой и доделай сначала уроки.
Предвкушая невероятные приключения, Эпплблум быстро закончила домашнее задание и пошла собирать вещи вместе с сестрой.
В свои переметные сумочки [это две сумки, соединенные ремешками, они перекидываются через спину лошадки так, чтобы одна сумка была справа, а вторая - слева] пони положили:
- еду, чтобы было, чем перекусить в дороге
- спички, чтобы можно было разжечь костер
- котелок, чтобы можно было сварить еду
- перочинный ножик - незаменимая вещь в любом походе
- бинты и пластырь - заклеивать пораненные копытца
- мягкие одеяла, чтобы переночевать
- теплые вещи, чтобы не замерзнуть, если подует ветер
- две большие корзинки для яблок

Уфф, - фыркнула Эпплджек. - Все собрали, ничего не забыли. Какие мы молодцы! Завтра - подъем в пять утра.

На следующий день ни свет ни заря две пони вышли из своих спаленок. Тихонько, чтобы никого не разбудить, они спустились со второго этажа на кухню, позавтракали и вышли на улицу. Понивилль еще спал, и вскоре они уже миновали домик Флаттершай, недалеко от когорого раскинулся Вечнодикий лес.
Много-много извилистых тропинок было в Вечнодиком лесу и путешественницы совсем запутались - сначала они шли по одной тропинке направо, потом по другой тропинке налево, потом опять направо, потом налево, налево-направо, направо-налево... От такой частой смены направлений у малышки Эпплблум закружилась голова.
- Сестренка, - робко позвала она после очередного поворота, - ты точно уверена, что мы идем правильной дорогой?
- А то! - гордо тряхнула гривой Эпплджек. По правде сказать, она совсем не была уверена, что идет в нужном направлении, но не пугать же малышку, правда?
Лес становился все гуще и темнее, все темнее и гуще, когда пони, наконец, вышли на небольшую полянку. Посередине полянки росло очень высокое дерево. Такое высокое, что пони, задрав головы, не могли разглядеть его верхние ветки. Тут Эпплджек не утерпела:
- Подожди здесь, Эпплблум. Я залезу на дерево и посмотрю, где же это Большое Каменистое Ущелье.
- Хорошо, старшая сестра, - тихо сказала Эпплблум, и подумала, что Эпплджек уже давно заблудилась и они шли наугад. Но Эпплблум была очень добрым жеребенком, поэтому она решила не обижать сестру напрасными упреками. Она знала, как той тяжело. Вы ведь представляете себе, как тяжело ПОНИ залезть на ДЕРЕВО?
Пока Эпплдджек лезла вверх, срывалась с веток и опять лезла, Эпплблум собрала на поляне сухие веточки и сложила их в небольшую кучку. Она точно знала, что спички - не игрушки маленьким жеребятам. Поэтому она решила дождаться сестру, чтобы та развела костер. Тогда останется только сварить еду и поесть - бродя по лесу, пони порядком проголодались.
Прошло немало времени, прежде чем сверху, ломая ветки, слетела Эпплджек. Ее шляпа свалилась и укатилась на другой конец поляны. Больно стукнувшись крупом о землю, пони горько заплакала.
- Как же трудно для пони залезть на дерево! Все бока ободрала о ветки! - жаловалась она, всхлипывая. - Так высоко и страшно! И еле-еле вииииидно!
- Не плачь, Эпплджек! - поддержала ее Эпплблум. Она откинула клапан переметной сумки, достала оттуда пластырь и аккуратно заклеила все царапинки сестры, чтобы в них не попала грязь. Эпплджек сразу повеселела (ей было очень приятно, что у нее такая заботливая младшая сестренка) и занялась обедом.
Поскольку теперь пони знали дорогу, они быстро добрались до Большого Каменистого Ущелья. Теперь им предстояло пройти по длинной дороге между двух высоких, отвесных скал. Как не вглядывались пони вдаль, скалам конца не было.
- Зато мы точно не заблудимся! - подмигнула сестре Эпплджек, и пони весело побежали к ущелью.
Дорога была прямой, как стрела и в каменном коридоре бешено завывал холодный осенний ветер. Поняши только улыбнулись, достали из сумок свои теплые гетры, закутали друг другу шейки в шарфики и бросились вперед - только копытца застучали.
Ущелье казалось бесконечным. И справа и слева грозно висели скалы, грозя раздавить путешественниц.
- Мы бежим уже час, а ущелье все не кончается! - пожаловалась Эпплблум. - У меня замерзли копытца, а корзинку нести так неудобно!
- Выше нос, сестренка! - подбодрила ее Эпплджек. - Уже скоро конец!
Конечно, старшая пони не была в этом уверена. Но еще через двадцать минут дорога повернула и путешественницы увидели просвет между скалами.
- Поднажми, Эпплблум! - крикнула старшая сестра и со всех ног припустила туда, где скалы расступались, выпуская дорогу на открытое пространство Пустынной равнины. Вскоре пони уже жадно вдыхали чистый воздух свободы, выбравшись из страшного холодного коридора.
Дорога, виляя, уходила куда-то вперед. И справа, и слева расстилалась поросшая травой пустошь. Лишь далеко-далеко на горизонте виднелась небольшая группа деревьев.
- Кажется, это не яблони, - горестно вздохнула Эпплджек. - Но там мы найдем дрова для костра. Пойдем туда?
- Хорошо, - грустно кивнула Эпплблум и подумала, что все же надо было бы остаться дома, поближе к теплой постельке. Маленькая пони была умной и догадалась, что сестра опять не знает, куда идти.
Путешественницы поскакали к горизонту, оставляя позади негостеприимное Каменистое ущелье. Бежать по травке было гораздо приятнее, чем по колючим камням, да и ветер не свистел в ушах. Деревья становились все ближе и ближе, и Эпплджек вдруг показалось, что под одним из них кто-то сидит.
- Прибавим шагу, Эпплблум! - скомандовала она сестре. - Похоже, нас дожидается какая-то пони.
Последние метры до деревьев преодолели одним духом, и увидели, что под старым раскидистым деревом лежит не кто иной, как Сумеречная Искорка и читает книгу. В наступающей темноте она подсвечивала страницы своим волшебным рогом, чтобы разглядеть буквы.
- Искорка! - удивилась Эпплблум! А ты что здесь делаешь?
- Привет, девочки! - поздоровалась вежливая Искорка.
- Ах да, конечно, привет! - поспешно поправилась Эпплджек - она тоже очень хотела быть вежливой пони. - Так зачем ты ушла так далеко от дома?
- Мы совсем недалеко, - возразила Искорка. - Понивилль рядом, а тут очень хорошее, тихое место, чтобы читать.
- Как недалеко? КАК ТАК - НЕДАЛЕКО? - с недоверием вскрикнула Эпплджек.
Искорка достала из сумки свиток бумаги и разгладила его копытами.
- Вот это - показала она на нарисованную башенку - Понивилль, а это - она кивнула на корявый рисунок дерева - место, где мы сейчас сидим.
Эпплблум не мигая смотрела на бумагу. Расстояние от Понивилля до сухого дерева действительно казалось совсем маленьким и к городу через поле и небольшой клочок леса вела извилистая тропинка. Рассмотрела Эпплджек и их с сестрой маршрут:
- Как так? Как так? То есть, мы прошли по лесу вот так... А потом по Большому Каменистому Ущелью... Мы же сделали такой огромный крюк! Почему бабуля Смит не знала этого?
- Ради всего, Эпплджек! - удивилась Искорка, - Ты что, отправилась в путешествие без карты?!
- Да, - грустно призналась Эпплджек. - Я не подумала, что мне будет нужна карта.
- Как же ты не знала, что в незнакомое место брать с собой карту обязательно! Ты же не знаешь дорогу и легко могла заблудиться! - мягко пожурила ее подруга, но тут же улыбнулась. - Вот, забирай мою. Я много тут ходила и без проблем доберусь домой! Счастливо!
Оставшись вдвоем, Эпплджек и Эпплблум легко отыскали на карте три Вечнозеленые яблони, отмеченные круглыми яблочками. Вскоре пони добрались до туда и решили переночевать, чтобы собирать урожай в светлое время суток. Расстилая свои одеялки, они обсуждали прошедший день и свои приключения.
- Подумать только, если бы твоя сестра не была такой глупой и взяла карту, мы могли бы быть уже дома, в своих кроватках... - сокрушалась Эпплджек.
- Ничего, сестричка, мы еще пойдем путешествовать, и в следующий раз точно не забудем карту! - утешила ее Эпплблум.
Проснувшись утром, пони увидели у себя над головой три прекрасные яблони с огромными сочными плодами. Деревья приветливо шелестели листьями, словно приглашали собирать урожай. Вскоре Эпплджек и Эпплблум набрали по полной корзине яблок. Пройдя по тропинке, показанной им вчера Искоркой, они оказались в Понивилле и вскоре были уже дома.
Бабуля Смит была очень рада возвращению путешественниц и испекла им огромный великолепный пирог.
Вот так Эпплджек навсегда запомнила, что, отправляясь в путешествие, всегда необходимо брать с собой карту того места, куда собираешься пойти.